Арсенал организовал беседу на тему «Инклюзия и современное искусство в эпоху карантина». Мы послушали беседу и записали основные выводы.
В беседе участвовали:
- Антон Рьянов — филолог, художник с синдромом ДЦП, член экспертного совета премии «Инновация», модератор беседы;
- Катя Магуськина — сотрудник культурно-просветительского отдела Волго-Вятского филиала ГМИИ им. А. С. Пушкина (Арсенал), модератор беседы;
- Ярослав Алёшин — куратор фонда V-A-C, специалист по инклюзивным проектам;
- Евгения Киселёва — руководитель инклюзивных программ ГМИИ им. А. С. Пушкина;
- Александра Филипповская — координатор отдела инклюзивных программ Музея современного искусства «Гараж»;
- Лера Лернер — художник, куратор, основатель «Воображаемого музея перемещенных лиц»;
- Мария Сарычева — кураторка во временном простое на карантине;
- Ника Пархомовская — театровед, куратор, креативный продюсер форум-фестиваля социального инклюзивного театра «Особый взгляд».
До перехода в онлайн доступ к искусству был ограничен
До изоляции культуру нельзя было назвать инклюзивной, так как были разные ограничения:
— географические: для жителей деревень или окраины музеи и театры находились дальше, чем для городских жителей;
— физиологические: из-за некоторых ограничений по здоровью выход некоторых людей из дома возможен только с посторонней помощью;
— технические: не каждое учреждение культуры имело пандус, лифт для входа; не везде были аудиосопровождения и видео с переводом на язык жестов и другие технические средства;
— финансовые: не все могут позволить себе платно сходить на выставку или спектакль.
С переходом в онлайн ограничения остались: одним стало доступнее, другим — нет
Музеи, театры, галереи перешли в онлайн. По мнению Антона Рьянова, онлайн — это пространство, в котором много информации стало доступно многим людям. Он сравнил изоляцию из-за пандемии с изоляцией человека на инвалидности: большинство людей не могут просто так выйти из дома.
Доступ к культуре теперь открылся многим, и на первый взгляд кажется, что это хорошо. Однако на деле оказалось иначе: некоторые группы людей лишились доступа к культуре полностью.
Александра Филипповская рассказала, что из-за перехода в онлайн музею «Гараж» пришлось свернуть программу по работе с мигрантами и беженцами, так как лично сейчас к ним приехать не могут. А продолжить онлайн невозможно: у многих нет интернета и мобильных телефонов.
Ника Пархомовская осветила ситуацию со стороны театра. У них были программы по работе с заключёнными, которые также пришлось закрыть. Театр больше не приедет к ним ни в каком виде.
Евгения Киселёва сообщила, что Пушкинский музей продолжает работать с художниками с разными формами инвалидности. Например, художникам с аутизмом комфортнее смотреть онлайн, они больше вдохновляются и создают новые работы на тему изоляции. Но программы по работе с мигрантами, детьми из интерната, пожилыми людьми карантин отбрасывает назад.
Ограничения остались, потому что инклюзию понимали в узком смысле
Спикеры обсуждали инклюзию в привычных понятиях. Либо как доступность людям с особенностями здоровья: субтитры; изи риды; тифлокомментирование; перевод на язык жестов. Либо как специальные программы для людей с особым социальным статусом: беженцев, мигрантов, заключенных.
Чтобы сделать искусство доступным, нужно расширить понятие «инклюзивности» до адаптации для разных людей
Ярослав Алёшин считает, что текущая коммуникативная ситуация только кажется инклюзивной: «Те, кто был ориентирован на инклюзивные форматы до, продолжают это и сейчас, а те, кто не был, пытаются отреагировать на повестку, при этом перепроизводство контента инклюзии не способствует».
Также Ярослав указывает на ограничения, накладываемые социально-экономическим положением посетителей: «Если человек в своей обычной жизни вынужден защищаться от насилия, пытается заработать минимум, думает о выживании, зачем ему культура и какая-нибудь немецкая опера? У него нет этой потребности. Но дело даже не в потребности. На людей буквально вывалили море культурного контента, но инструментов для его интерпретации не дали».
Как подтвердила Ника Пархомовская, «можно и двадцать спектаклей посмотреть, но это не значит, что они помогут хоть сколько-нибудь лучше разбираться в культуре, потому что много спектаклей не инклюзивны, то есть не адаптированы для разного интеллектуального уровня».
Чтобы адаптировать искусство под новые условия, нужно создать принципиально новые форматы взаимодействия с посетителем
Со сменой коммуникативной ситуации многие культурные учреждения выложили в онлайн всё, что у них есть. Например, теперь скульптор просто ведёт трансляцию, как он делает скульптуру, а затем объясняет смысл.
По мнению Ярослава Алёшина, это не про новый подход: «Вопрос в том, какие новые коммуникативные варианты мы можем предложить в рамках заданного интерфейса, ведь пространство виртуальное более зарегулировано и ограничено, чем физическое, и со всеми зарегулированными гаджетами, алгоритмами можно и нужно работать».
Учреждениям культуры следует придумать новые формы взаимодействия с посетителем, органичные именно онлайн. Сейчас уже есть подобные онлайн-проекты: «Спонтанная программа» фестиваля «Точка доступа», «100 способов прожить минуту».
Непонятно, будут ли нужны культурные учреждения после карантина
Мария Сарычева, занимавшаяся координацией инклюзивных программ Третьяковской галереи и Музея «Гараж», боится, что музеи вернутся только к их базовым функциям накопления и занятия научной деятельностью: «Всё из-за того, что в онлайне у музея больше нет той силы создания уникального культурного опыта, потому что ситуация, в которой мы сейчас находимся, уже есть уникальный культурный опыт. Поэтому музей теряет весь свой символический капитал, который до этого так долго нарабатывал, как открытое пространство, где может произойти всё что угодно. Сейчас поход в магазин — это грандиозное социальное событие и открытое увлекательное место. Сможем ли мы потом говорить, что в музее будет настоящий опыт?»
Наталья Зиновьева
Редактор: Владимир Шатов
12+
